Ромен Роллан: фото, биография писателя

Творчество Ромена Роллана (1866—1944)

Искусство — это не игра, за кото­рую можно взяться, а потом ее бро­сить. Это бремя, возложенное на вас природой и принятое вами навсегда.

Р. Роллан

Это было одно из наиболее удачных решений Шведской академии. Роллана только что узнали как автора «Жана-Кристофа» — романа, не имевшего в литературе того времени ничего равного по гуманистической направленности. Позже он показал себя активным пацифистом, бесстрашно выступившим против национальной вражды. И то был пример высокого мужества — фронты первой мировой войны разделили не только армии, но и всю европейскую цивилизацию. Впоследствии он вспоминал: «Моя духовная независимость стоила мне дорого. Я потерял всех друзей моей молодости и почти всех друзей моей зрелости». И хотя формула присуждения отмечала только писательские заслуги Роллана, Академия учитывала и его общественную позицию.

Ромен Роллан родился в городке Кламси, расположенном в центральной Франции. Его отец служил нотариусом. Родители стремились дать Ромену широкое и фундаментальное образование, радовались его школьным успехам. Сын оправдывал их надежды, учился хорошо, удивляя окружающих разносторонностью интересов, прилежанием и способностями. От матери мальчик унаследовал дарование и интерес к музыке. Много позже Стефан Цвейг в речи к 60-летию Роллана подчеркивал:

«Одна глубоко личная склонность позволяет весьма рано угадать в нем человека с многогранной, всеобъемлющей, с европейской душой — речь идет о склонности Роллана к музыке. А тот, в чью душу от природы заложена музыкальность, не в пальцы, а именно в душу, тот постоянно ощущает затаенную, неизбывную и самовозрождающуюся потребность в гармонии. Ромен Роллан и есть такой глубоко музыкальный человек. Это музыка первой научила его рассматривать все народы как некое единение чувства».

В 1880 году 14-летний Роллан, как он вспоминал позже, «сам того не подозревая, потащил за собой в Париж отца, мать и деда» — родители, заботясь о будущем сына, решили пожертвовать обеспеченной жизнью в провинции и переехать в столицу, чтобы юноша мог полу­чить первоклассную подготовку. Там отец занял скромную должность служащего, а Ромен после 6 лет учебы в привилегированных лицеях с третьей попытки прошел конкурс в Высшую нормальную школу и был принят в секцию словесности, один из 24 державших экзамен.

С раннего возраста Роллану были свойственны настойчивые и мучительные попытки разобраться в коренных проблемах бытия. Впоследствии он признавался: «Мне еще не было 7 лет, когда вселенная внезапно предстала моим глазам в виде огромной мышеловки, где я был пойман». В 12 лет он штудировал «Этику» Спинозы. Его кумирами в искусстве стали Шекспир, Бетховен, Толстой. В разгар этих увлечений ему в руки попалась работа Толстого об искусстве, где тот отвергал Бетховена и Шекспира. Во власти глубочайшего внутреннего разлада, 20-летний студент решает написать тому, кого он считает величайшим человеком своего времени.

На письмо с адресом «Графу Льву Толстому, писателю. Москва. Россия» Толстой ответил лично и подробно. Послание начиналось обращением: «Дорогой брат!» По-видимому, оно во многом повлияло на дальнейшую судьбу Роллана. То, что великий писатель ответил ему, и столь обстоятельно, перевернуло все его представления. Роллан понял, что если он хочет быть настоящим художником, то должен не щадить себя и превратить свою жизнь в апостольское служение добру. От этих лет сохранились «Временные нравственные правила», написанные для себя Ролланом. Они содержали 5 пунктов: от «Наметить себе цель в жизни» до «Никогда не переставать искать Истину».

По окончании парижской Нормальной школы Французская школа в Риме предоставила Роллану стипендию для длительной командировки в Италию, где он трудился в исторических архивах, но не лишал се­бя удовольствия знакомиться с непревзойденной живописью страны, ее архитектурными памятниками, общался с интересными людьми. Здесь он повстречался с престарелой Мальвидой фон Мейзенбуг, знавшей когда-то Гёте и многих других великих европейцев. Десятилетняя дружба с ней укрепила Роллана в намерении отдать жизнь служению людям.

В это время он увлекается историей, живописью, театром и музыкой. Из этих привязанностей родились его две докторские диссертации: «История европейской оперы до Люлли и Скарлатти» и «Об упадке итальянской живописи в XVI веке», которые он защищает одновременно, первую — на французском языке, а вторую — на латыни. Несколько раньше Роллан вместе с лидером социалистов Жаном Жоресом организовал «Народный театр» и сам занялся его репертуаром. Ему хотелось увлечь за собой равнодушных людей к возвышенным идеям и пламенным страстям, создать революционно-романтиче- ский театр, подобный шиллеровскому. За несколько лет он пишет более 10 драм о французской революции, но пьесы не удерживались на сцене. Многолетние усилия остались втуне, Роллан не был услышан.

Тогда он делает попытку решить задачу служения людям другим путем и начинает цикл «Героические биографии», стремясь показать, как беспредельно одиноки были Бетховен, Микеланджело и все им подобные и как это одиночество даровало им высшую силу. И снова он не достигает успеха.

Но Роллан продолжает работать, теперь над романом «Жан-Кристоф», задуманным как огромная литературно-музыкальная поэма, свободно текущая во времени и в пространстве, подобно многочастной симфонии. Роллан стремился создать произведение, подчиненное интеллектуальным и нравственным проблемам времени, заставить задуматься над ними читателя. Герой романа — гениальный музыкант, «Бетховен современности», замыслен как героическая натура, чисто человеческие черты которой важнее гениальности. На сей раз Роллан добился своего — роман был прочитан и воспринят.

Последний том «Жана-Кристофа» вышел в 1912 году, тогда же Рол­лан прекратил работу в Нормальной школе и Сорбонне, начатую после защиты диссертаций, и без остатка отдался литературе. Обратившись к другой эпохе, иным формам и идеям, он пишет роман «Кола Брюньон», повествующий о жизнерадостном крестьянине XVII века. Когда роман готовился к печати, разразилась война. Она застала Роллана в Швейцарии. Он оставляет литературу и на несколько лет отдается общественно-политической деятельности.

Война привела Роллана к физическому и духовному кризису. Осенью 1919 года у него вновь обострился туберкулезный процесс. Здоровье его всегда было плохое, но в период работы над «Жаном- Кристофом» и «Кола Брюньоном» его поддерживало могучее стремление к положительным идеалам. Теперь для него стал очевидным их полный крах. Октябрь 1917 года привлек пристальное внимание Рол­лана, но вся жизнь творца-гуманиста противилась принятию того, что он знал о России. В январе 1918 года он писал:

«Свобода, которой я отдаю целиком свою любовь и энергию,— это свобода нравственная. Она гарантируется социализмом или больше­визмом так же мало, как капитализмом. Социализм или большевизм выполняют дело, необходимое в области материальной, но недостаточ­ное в области духовной. И они слишком часто попирают ту нравствен­ную свободу, в которой для меня заключена единственная ценность жизни. Меня не может удовлетворить идеал хорошо организованного трудового улья, в котором каждый человек-насекомое утратит даже сознание своей несвободы».

Поводы для разочарования прибывали. В 1922 году Роллан полон пессимизма: «Все народы стбят друг друга. Немногого стбят». Он ощу­щает несостоятельность культуры перед проблемами времени, но не видит пристани, к которой нужно стремиться. За поисками выхода писатель обращается к мысли Востока, пишет биографию Махатмы Ганди, книги об индийских религиозных мыслителях Рамакришне и Вивекананде.

В этот же период он начал работу над вторым огромным романом — «Очарованная душа», теперь уже о женщине, романом, который должен был отразить конфликты современного мира. Однако это произве­дение, на которое Роллан затратил 10 лет, не стало вторым «Жаном-Кристофом». Социальная приземленность идеалов, раскрываемых романом, не позволила выявить наиболее сильные стороны художественного дарования Роллана.

В личном же плане работа над «Очарованной душой» имела громадное значение. К началу 30-х годов духовный кризис находит свое разрешение, писатель делает выбор: «Только интернациональный социа­лизм может спасти и спасет человечество». Тогда же он обрел и семей­ное счастье, женившись на исходе седьмого десятка лет на женщине, которая была моложе его на 30 лет, русской по отцу и француженке по матери, Марии Павловне Кудашевой, ставшей для него верным дру­гом и помощником. Это был второй брак писателя, первый раз он завел семью после окончания Нормальной школы, но развелся с женой, кото­рая не могла свыкнуться с затворнической жизнью, где все определя­лось с позиций служения людям. Женитьба на Кудашевой еще более сблизила Роллана с Россией, летом 1935 года он побывал в Москве и был тронут проявленным к нему вниманием. После встречи со Сталиным, по словам Эренбурга, говорил: «Он удивительно человечен!»

Вслед за этим Роллан, после 20-летнего проживания в Швейцарии, возвратился во Францию и поселился в городе Везлей, рядом с Кламси. Там он встретил весть о заключении пакта Молотова — Риббентропа, которая его потрясла. Там он пережил немецкую оккупацию. Умер он до окончания войны, но судьба была милостива к престарелому „галернику Духа" и предоставила ему возможность перед смертью побывать в освобожденном Париже. Последние годы писатель много времени отдавал исследованиям о Бетховене.

В конце пути он писал: «Я верю в будущее своей родины и всего мира. И я прощаюсь с молодежью, и в сердце моем царит мир, хотя кругом война, и дух мой спокоен, хотя земля вокруг содрогается». И нам нет нужды акцентировать внимание на тяжких ошибках, которых было немало в его жизни. «В лучших своих произведениях он велик»,— сказал о Ромене Роллане постоянно благожелательный Андре Моруа, и с этим можно не спорить.

Статья из книги А. Илюковича «Согласно завещанию»

Фото писателя